беседовала Е.В. Волкова, ведущий методист Школы ремёсел.
2011 г.
– Сергей Александрович, расскажите, пожалуйста, где Вы родились и выросли?
– Я совершенно городской человек, родился в Череповце и сейчас живу там. У родителей моих было трое детей. Я – последний. По маминой линии у меня был один родственник – Николай Петрович Смирнов, из Ёрги, который сыграл в моей жизни большую роль. Николай Петрович был лесником и занимался в молодости гончарным делом. А ещё у него было две дочки, примерно моего возраста. Мы жили практически одной семьёй, и я целыми днями пропадал у них. Николай Петрович был замечательным рассказчиком и любил поговорить о глине и горшках. А мать его однажды рассказала, что сделанный им горшок и на снегу кашу варил. Помню, долго мне не давала покоя эта загадка.
– Как же Вы стали заниматься гончарным делом?
– Мой будущий учитель, Юрий Николаевич Легков, жил в доме напротив. А его сын Володя учился в моём классе. Мы с ним после школы частенько заглядывали в мастерскую к Юрию Николаевичу. Так что с глиной я познакомился ещё в детстве. А когда школу заканчивал, спросил Юрия Николаевича: «На работу возьмёте меня?» – «Возьму, возьму. Приходи!». Вот и пришёл. Первая запись у меня в трудовой книжке – ученик гончара. Мне тогда 17 лет было. Ученичество – 3 месяца, а потом – зарплата «с выработки». В день надо было скрутить примерно 300 горшков. Горшок, кстати, стоил 4 копейки. Печь на дровах, 2 топки. В горн входило 1,5 тыс. горшков. И их надо было сделать. По нормам требовалось провести 2 обжига в месяц. Брака было немного, с десяток горшков на один обжиг. Дрова для горна заготавливали тоже сами.
– А как в этой мастерской готовили глину?
– Мы дружно мяли глину ногами. Рядом с мастерской находилось «глинище», где сохранялся годовой запас глины. Глина лежала в ящике глубиной около 1,5 м. В мастерской у каждого гончара был свой ящик. Гончары приходили обычно в выходные дни, выкладывали глину в середине мастерской, на полу, на некрашеные доски, подсыпали их золой. Глину переминали 2-3 раза и складывали её в «бабу» (фигуру в виде усечённого конуса), накрывали брезентом. Затем по утрам каждый мастер переминал эту часть этой глины вручную на весь день. А в обед её ещё немного переминали, чтобы оживить.
– Какой ассортимент продукции выпускала эта гончарная мастерская?
– Мастерская имела жёсткую специализацию, работала на тепличное хозяйство. Выпускали только цветочные горшки – от крошечных (4 см) до огромных, на 12-14 литров. Самые простые горшки, формы усечённого конуса, равномерные по толщине, достаточно тонкие. Работали на потоке, важно было обеспечить потребности теплиц. Но для души всё равно крутили, хотя это и не поощрялось. Такие вещи делали после работы, на обеде, улучив свободную минутку.
– Но всё же условия работы в мастерской, т.е. норма и однообразие ассортимента, давили?
– Да, проработав в Гончарной мастерской у Легкова около 3 лет, я всё-таки ушёл. У меня к тому времени появилась семья, и остро встал жилищный вопрос. На заводе была надежда получить свою квартиру. Поскольку я учился в Политехническом институте, меня сразу определили инженером-технологом. Денег платили мало, и я впоследствии перешёл работать бригадиром слесарей-монтажников. Занимался ремонтом металлургического оборудования. Проработал на заводе около 10 лет. Но своё любимое дело не оставил и параллельно с работой на заводе преподавал керамику в студии «Феникс». Студия возникла как движение художников. Там была живая творческая атмосфера. Результатом нашей работы стали выставки. Время было совсем другое. Никто не считал деньги. Проработав около 10 лет в студии, я уехал в Ёргу.
– Расскажите, пожалуйста, подробнее о ёрговском периоде.
– Возродить гончарное дело в Ёрге решился директор совхоза, местный житель. Он пригласил меня, выделил под мастерскую помещение бани и обещал всяческую поддержку. За несколько месяцев была обустроена мастерская, построена печь, круги. Год-два я проработал там. Сдавал исправно посуду, а денег не получал: перестройка, кризис. Разрешили мне работать самостоятельно. Выживай, как хочешь. Только за электроэнергию плати. Продукцию я реализовывал в Ёрге, в Вологде, в Череповце. Местные жители посуду покупали с удовольствием, с радостью, они ещё помнили свою традицию. Это было замечательное время, когда всё начиналось. У людей поначалу деньги были. А потом совхоз начал стремительно разваливаться. Деньги получали только пенсионеры, и на их мизерную пенсию жила вся семья. Плата за электроэнергию возрастала. Стало не просто невыгодно, а невозможно заниматься гончарным промыслом.
Мы с моими сподвижниками из местной молодёжи решили создать музей. Впоследствии он был реорганизован в Центр Традиционной Культуры, один из первых в стране.
– Какие темы в керамике интересны для Вас сейчас?
– Мне интересны способы низкотемпературной обработки, декорирования красножгущейся керамики. Самое лучшее, самое красивое состояние в керамике – это когда она ещё не высохла, стоит на круге. Поверхность имеет мягкий шелковистый блеск. Задача, на мой взгляд, состоит в том, чтобы вернуть изделию эту естественную красоту. Отчасти в этом помогает лощение, но оно бывает слишком нарочитым. Свинцовые глазури хороши, но опасны. Поэтому, мне интересны новые типы поливы (в т.ч. и глинистые, земляные глазури).
– Чему учит работа с глиной?
– Горшок не сделать, не собравшись с мыслями, не успокоив чувства. Просто не сделать! Будешь ломать эти горшки, пока не успокоишься. Не ощутишь себя здесь и сейчас. Или не будешь гончарить. Совершенствуясь в гончарном деле, мы одновременно учимся управлять своими чувствами, эмоциями.
– Что для Вас важно в традициях гончарного дела?
– У традиционных вещей другая философия, чем у предметов, которые нас окружают сейчас. В традиционной культуре иная эстетика, отношение к форме и совсем другая культура предмета. Мы переполнены геометрией, мы устали от рационально, но однообразно устроенного окружения. Одни и те же дома с одинаковыми окнами. Одни и те же дороги, которые двигаются под одним и тем же углом. Традиционная эстетика очень востребована и современна. На старые вещи крестьянского мира хочется смотреть и смотреть. На них отдыхают глаза и душа. Они содержательны и дышат свободой. Современному человеку так не хватает этих вещей.
– Востребовано ли гончарное дело в современном мире?
– Последние десять лет на гончарство – мода. Как в мультике про Масяню: «Нет ничего выше керамики и балета». Керамикой интересуются все. В соловецкую музейную мастерскую приходят посетители от 3 до 70 лет. Если же говорить о гончарном деле как профессии, то сейчас ситуация сравнительно благоприятная. Ведь в 60-70 годы и гончаров-то практически не стало. Даже в институтах и училищах, где преподавали керамику, не учили гончарному делу. Казалось, эта специальность вымирает. Однако сейчас в нашем деле много молодёжи. Жизнь бурлит. Возникает много новых мастерских, центров. Правда, закрываются крупные предприятия. Но возникают иные формы существования, для продвижения дела используются новые информационные технологии.
– Поделитесь, пожалуйста, своими первыми впечатлениями о Соловках.
– Здесь на уровне духа ощущается родство с Вологодчиной, с Кирилловским, Ферапонтовским монастырями. Хотя на Соловках всё очень самобытное. Поражают крепостные стены из валуна и, вообще, впечатляет использование дикого камня в кладке. Собор удивительный, нигде больше такого не видел. Алтарная пристройка неподражаемая. Очень основательная архитектура, мужественная и в то же время рукотворная, как в Новгороде и Пскове. Устремлённая ввысь. Просто космический корабль этот ваш собор. Он радость душевную даёт.
– Как Вы оцениваете соловецкую керамику?
– Это вопрос не простой. Крестьянская керамика здесь перерастает в нечто другое. Возникает производство своеобразного монастырского государства. Соловецкая мастерская с одной стороны сохраняет связь с традициями народного гончарства, а с другой она ориентируется на мировой опыт. В технологии Соловецкий гончарный завод, несомненно, сделал шаг вперёд. Здесь были ножные круги, гипсовые формы и др. Ассортимент также отличается от традиционного крестьянского и связан с городскими вкусами и потребностями. Интересен в этом смысле сервиз с чайкой, рассчитанный, кстати, по своим размерам на одну персону. В другом месте его не представить. Впечатляют и цветочники, мазки марганца на фоне светлой глазури растекаются, переливаются, как северное сияние. Но это, конечно, сугубо предварительные впечатления. В общем, соловчане поработали, молодцы. Будем дотягиваться до них.
В память о нашем учителе
В июле 2015 года из этой земной жизни ушёл наш друг и учитель Сергей Александрович Лопатенко. Он сотрудничал со Школой ремёсел Соловецкого музея-заповедника с 2011 года в качестве мастера-наставника, исследователя, руководителя тематических программ по традиционному гончарству. Трижды он был на Соловках. И собирался приехать к нам ещё, чтобы преподавать технику работы на ручном круге тем, кто мог бы продолжить его дело. Но Бог судил иначе. Нам предстоит ещё освоить и осмыслить то, что он передал нам. Эта публикация лишь первая попытка сквозь слёзы понять и выразить в словах опыт общения с Сергеем Александровичем.
Ирина Лапенко (Соловки – В. Новгород):
Сергей Александрович — светлая душа. Трудно описать общение с ним словами. Слишком тонкий и глубокий человек, Мастер. Он воздействовал на меня скорее не вербально, просто своим присутствием — такой мягкой тишиной и внутренней наполненностью. Очень деликатно поддерживал в работе и направлял к дальнейшему росту, видел потенциал человека. Было очень ценно находиться с ним рядом и впитывать его опыт и понимание формы и материала.
Благодаря таким людям, ремесло продолжает жить и дышать через учеников. Настолько светлый след оставил и как будто завершил и сделал всё что надо в этой жизни. Тепло его вспоминаю, и радостно на душе, и бесконечная благодарность за время, проведённое рядом.
Елена Волкова (Соловки):
Моё отношение к гончарному делу и народной культуре очень изменилось благодаря Серёже. От Серёжи пришло ко мне более целостное понимание народного гончарства как явления отечественной культуры, которое нужно не просто изучать, а проживать.
Серёжа убеждал меня не только своей одарённостью, познаниями, опытом, но и своей добротой. Помню его терпеливое и уважительное отношение к ученикам. Помню, как он отзывался на любую их просьбу и затруднение. Помню, как будучи усталым и даже больным, он никогда не отказывал людям, приходящим в мастерскую, во внимании. Не жалел себя. А ещё он был настоящим другом, на которого можно положиться. Однажды мне надо было идти на большую соловецкую свалку разыскивать старый холодильник для нашей новой печки. Серёжа совершенно по-рыцарски вызвался меня сопровождать. И мне было совсем не страшно с ним в мусорных дебрях. Несмотря на свою ограниченность в деньгах, он был нерасчётливо щедрым. Осенью, мы здорово мёрзли в нашей мастерской и Серёжа подарил нам с Олей шерстяные носки! Ну а шоколадными конфетами, самыми лучшими, он угощал нас несметное количество раз. А ещё он любил раздаривать свои работы.
Серёжа по своей природе и призванию – художник. Он мог сидеть за гончарным кругом до самого выхода к катеру и, забыв обо всём на свете, искать заветную форму. Часами, ползая по траве, он ловил свой ракурс для фотографий. Художник уживался в нём с философом, учёным, лектором. У него была поразительная память и тонкое чувство юмора. Он часами мог говорить о керамике: русской, греческой, японской, о формах народной посуды и её бытовании, о гранито-гнейсах, земляных глазурях и прочих премудростях, мог рассказывать сказки Шергина и историю своего города. Он не просто всё это знал, но любил, под сердцем носил. Я помню, как он однажды пришёл ко мне в административный корпус музея с совершенно детским выражением лица и спрашивает: «Лена, знаете, что у меня за пазухой? – Гранито-гнейс!» И достаёт здоровенный такой булыжник.
Народная керамика была заветной темой Сергея Лопатенко. Он рассказывал о ней так зримо, поэтично и любовно, что люди, приходившие в мастерскую, говорили: «Мы как в детстве побывали, у бабушки в деревне. Так тепло душе, хорошо стало». С крестьянской керамикой он познакомился не в музейных фондах и знал её не из книжек. Серёжа часто вспоминал экспедиции, в которые начинал ходить ещё в детстве, и говорил мне, что помнит старую крестьянскую посуду не только по форме и цвету, но и на ощупь, запах и даже вес, потому как немало горшков перетаскал на себе.
Вспоминая детство, Серёжа рассказал мне о впечатлении, которое легло в основу его дальнейшей жизни. Будучи школьником ещё, ездил он с группой в Ленинград. Много часов они ходили по Эрмитажу, который произвёл на Серёжу сильнейшее впечатление. И вот, возвращаясь из Питера, школьники заехали в деревню, где-то в глубинке. Остановились в традиционном крестьянском доме. Серёжа вспоминал, что этот дом тогда показался ему миром не менее значимым, прекрасным и глубоким, чем Эрмитаж, но мир этого дома он ощутил как нечто более цельное, тёплое и родное.
Я помню, с какой радостью и щедростью он делился всем, что знал и умел. И каким счастливым, полным открытий был каждый день рядом с Мастером. Мне казалось тогда, что я понимаю Серёжу, что собираю в себе всё сказанное им. А сейчас понимаю, что была утлым сосудом. Но дело не только во мне. Мы все, учившиеся у него, уже другие. Никто не может, как Серёжа. Наше отношение к народной культуре уже очень книжное и головное. И всё же каждый из нас, его учеников, может взрастить в себе открывшееся нам через нашего учителя. Очень много воспоминаний, как опавших листьев в осеннем лесу. Каждое кажется важным.
Однажды мы говорили о традиционной технологии гончарного дела, и Серёжа тогда сказал: «Но ведь технология – это не главное». И я радостно согласилась. Мы вместе почувствовали, что это главное встало тогда перед нами. Мы не могли ещё определить его словами, но с тех пор всё время пытались это сделать. Я высылала Серёже тексты, он часто подбадривал меня, и мы продолжали наш молчаливый разговор о главном, который, мне кажется, ещё не закончился.
Варвара Глаголева (Соловки):
Сергей Александрович мне представился неиссякаемым кладезем знаний о гончарстве. И бесконечно жаль, что так мало удалось впитать в себя его знаний…
Татьяна Горбатова (Вологда – Верховажье):
Вспоминаются краткие мгновения общения с Сергеем, сначала о простом, а потом небольшой какой-то приём покажет только он – Сергей Лопатенко, объяснив, почему это так важно. И теперь, когда Сергея Александровича нет с нами, у меня удвоились силы. Мастер-классы, которые мы у себя в Верховажье проводим по гончарному ремеслу, я посвящаю памяти Сергея Лопатенко. Моя новая тема «Неолит» родилась благодаря общению с ним на Соловках.
Последняя встреча с Сергеем произошла в г. Череповце на фестивале народного творчества. Мы работали рядом, и я видела восхищение посетителей, наблюдавших за работой мастера, у которого на простой вертушке из куска глины возникал горшочек, знакомый с детства.
Мы все, его друзья в Вологде и других местах, очень сожалеем, что из наших рядов мастеров, верных нелёгкому гончарному творчеству, ушёл такой замечательный человек, мастер, педагог, исследователь, друг.
Константин Чирков (Шенкурск – Санкт-Петербург):
Я вспоминаю Сергея Александровича только добрым и тёплым, отзывчивым и просто хорошим человеком. Ещё до знакомства с ним я много слышал про него от Александра Зварича, моего учителя. Сергей Александрович своим талантом, любовью смог зажечь огонь и передать традиции, опыт и знания своим ученикам, а те в свою очередь идут дальше. Он нёс в себе основу. Благодаря ему мы можем знать свою историю, своё прошлое. Мы помним это и будем так же хранить и передавать этот опыт. Вечная память нашему учителю...
Юлия Чиркова (Санкт-Петербург):
С Сергеем Александровичем Лопатенко я познакомилась на Соловках. Он был одним из кураторов нашей практики. Запомнилось чуткое, внимательное, бережное отношение к тому материалу, который он нам давал. Проникновенно и трогательно рассказывал о традициях гончарства, не спеша, тихо, с большой любовью. Он и в жизни был таким человеком — скромным, застенчивым, очень добрым. С уходом такого Мастера все, кто его знал, осиротели... Светлая ему память!!!
Александр Зварич (Череповец):
С Сергеем Александровичем Лопатенко я познакомился в 1999 году в г. Череповце в его гончарной мастерской. В тот период моей жизни я искал настоящее дело, в котором можно было бы реализовать себя. Знакомство переросло в ученичество. В течение двух месяцев, большой профессионал, педагог по призванию, глубокий человек, мастер, влюблённый в своё дело – Сергей Лопатенко открывал мне удивительный мир традиционной керамики, делился секретами мастерства... Много воды утекло с тех пор. Дороги наши пересекались нечасто, однако дух и атмосфера наших с Сергеем встреч навсегда запечатлелись в моём сердце.
Мария Гончарская (Череповец):
Много лет назад побывав в гончарной мастерской, появилось желание попробовать себя в этом направлении. И вот в 2012 году начались поиски учителя.
Совершенно случайно разговорившись с коллегой, узнала о Сергее Александровиче. Придя первый раз в мастерскую к Сергею Александровичу, ни за что бы не подумала, что так меня затянет. Думала, ну так, похожу немного,
покручу в мастерской, но чтобы глину заготавливать и организовывать дома мастерскую – и мыслей не было, тогда мне это казалось совершенно недоступным.
Каждую неделю я бывала в мастерской, и каждый раз меня встречал со своей светлой улыбкой Сергей Александрович. Запланированный час урока превращался в 2-3 часа, не хотелось уходить, так было уютно, тепло, как-то по-домашнему.
Поговорить можно было совершенно на любые темы. Поражало меня всегда, что, занимаясь в основном традиционной керамикой, Сергей Александрович всегда поддерживал мои керамические интересы, которые в корне отличались от
привычных ему. Потрясающая какая-то гибкость, способность принимать всё. Мало того, и сам начинал вместе со мной развивать новые темы , постоянно находил какие-то материалы, чтобы мы вместе могли погрузиться в новые дебри. Ни минуты покоя, в постоянном движении и развитии. Придёшь, бывало, после работы в мастерскую... настроения никакого, устала, а выходишь совершенно другим человеком: ощущение такое, что ты сама светишься, радость переполняет, все трудности как будто уходят, мир кажется наполнен такими яркими красками, что режет глаза. А бывало, что ничего не получается дома сделать, стоило немного поговорить с Сергеем Александровичем и как будто новый прилив сил, решимости, уверенности, какой-то заряд... И снова рождается "горшочек".
Несколько раз удалось мне краем глаза наблюдать, как Сергей Александрович проводит занятие с детьми. Это было что-то невероятное... Сколько выдумки, изобретательности, творчества. Мне даже самой хотелось сесть за стол и попробовать, настолько увлекателен и интересен был этот процесс.
С первой встречи я почувствовала, какой подарок преподнесла мне
судьба, встречу с настоящим Человеком и Учителем. И совершенно неважно чему учится, главное "кто" и "как" учит. Какая-то невероятная скромность,
интеллигентность, лёгкость, внутренняя культура и свет.
Евгения Раковская (Череповец):
Я познакомилась с Сергеем Александровичем по совместной работе в ЧерМО. В нём сразу чувствовалась скромность, отсутствие желания производить впечатление на окружающих. Пересекались мы с Сергеем Александровичем и во время работы над книгой «Традиционная керамика Ёрги». Увлечённость мастера делом всей жизни, желание сохранить и передать как можно больше об истории взаимоотношений человека и керамики – это и помогло Сергею и всему авторскому коллективу в конце концов добиться воплощения своей мечты. Очень сожалею, что как с гончаром, я с ним почти не была знакома, хотя вся моя работа как археолога посвящена именно ей – керамике. И в тот момент, когда я осознала, как сильно нуждаюсь в советах и мнениях гончаров-практиков, Сергея Александровича не стало. Мы только успели на ходу обсудить один из мучавших меня вопросов, решив, что при удобном случае сможем вернуться к нему. Но случая уже не будет...
Денис Глаголев (Соловки):
Я познакомился с Сергеем Александровичем на Соловках несколько лет назад. С ним делал первые шаги, первые горшки. Он был отзывчивым и увлечённым мастером. Большим мастером. А кроме того, хорошим педагогом. Я с удовольствием вспоминаю те немногие часы, когда я учился под его руководством гончарству или он просто рассказывал о том или ином вопросе, связанном с керамикой. К сожалению, наше знакомство было очень коротким. Последний раз я говорил с Сергеем Александровичем весной по телефону. Его голос показался мне уставшим и немного грустным. Он сказал, что не сможет приехать в этом году на Соловки из-за работы, что сил на это уходит очень много, а чувствует себя он неважно, но всё же надеется приехать на Соловки в другие годы... А летом его не стало... Вечная память.
Полина Алдошкина (Санкт-Петербург):
Моё знакомство с Сергеем Александровичем нельзя назвать долгим. Однако встреча с этим человеком во время нашей практики на Соловках оставила очень тёплое воспоминание. В моей памяти Сергей Александрович остался человеком открытым и искренне любящим своё дело. Он щедро делился с нами своим профессиональным опытом и находками. Я полагаю, что однокурсники также разделяют моё чувство благодарности и уважения.
Ирина Капитонова (Череповец):
Я благодарна судьбе за встречу с учителем, наставником, педагогом, гончаром Сергеем Александровичем Лопатенко. Знакомство наше произошло в 2005 году, и ученичество моё длилось 10 лет. Каждое занятие было наполнено тёплой, дружеской атмосферой, интересными разговорами про керамику, которые могли длиться бесконечно! Приходишь в мастерскую, и забывается вся мирская суета, открывается Царство керамики – работа с глиной, сушка, обжиг изделий.
Если что-то не получалось, Сергей Александрович всегда умел подбодрить, деликатно указать на ошибки. Он видел в каждом ученике его потенциал, всегда был спокоен, в хорошем настроении, тактичен, плохого слова от него никогда не услышишь. Он был Педагог от Бога с большой буквы, умел найти подход к каждому, будь это ребёнок или взрослый человек. Уже больше года, как нет с нами Сергея Александровича, но такое ощущение, что он никуда не уходил, он всегда с нами. Светлая память моему дорогому Учителю и Другу!!!
Ольга Лаврешова (Санкт-Петербург – Соловки):
С Сергеем Александровичем Лопатенко я познакомилась осенью 2011 года. Мы с Е.В. Волковой приехали в Череповец снимать материал для будущего фильма про Ёргу и ручной гончарный круг.
О глине я не знала почти ничего. Только что окончила университет кино и телевидения. Любила Русский Север. Гончарная посуда привлекала взор, но прикоснуться к ней не выпадало случая. В институте курс керамики как-то прошёл мимо меня. Глину я держала в руках только пару раз.
Мы снимали мастер-классы, записывали рассказы мастеров, фотографировали завораживающие северные деревни. Выпал первый снег.
Я смотрела в окошечко объектива, а там, в кадре, из ничего рождался сосуд, сосуд в руках Мастера. Один, второй, третий. Тихо, вдумчиво, с любовью работал Сергей Александрович. Фоном проплывали разговоры, объяснения, размышления...
Потом был долгий монтаж фильма. Я выучила каждое движение клепика, каждый поворот гончарного круга, каждое движение его рук. Глазами я уже всё умела.
А где-то через год мои руки сами сделали горшок. Но это были как будто не мои руки. Это было удивительно. Клепик шёл как надо, тряпочка-мокруша скользила и протягивала форму, руки повторяли движения Мастера. Я помню, как сидела и смотрела на свои руки, которые сами, отдельно от меня всё это делали. Смотрела как бы сверху, удивляясь, радуясь и не веря. Не зря раньше подмастерьев не подпускали пару лет ко кругу – посматривай на мастера да учись. У меня получилось в каком-то смысле традиционно. Насмотрелась!
С ним было хорошо рядом. Просто сидеть, собирать грибы или учиться гончарному делу. Так много ещё хотелось, так о многом мечталось. Он любил то, что он делал, и умел зажигать эту любовь в других. Зажёг огонёк и в моём сердце. Я благодарна ему за это. За цельность восприятия, за «бациллу народности», за правильную гончарную основу. Я полюбила его любимые ступенечки вверх и распускающиеся венчики.
Я не верю, что его нет. Он есть. И мы обязательно ещё встретимся. Царствия Небесного, дорогой Учитель!..